В ткань разговора тихий голос цикады вплетёт свою нить
Название: Maktub
Пейринг: КамеДа, РеДа, АКаме
Автор: Честь имею
Бета: der Himmel
Жанр: АУ, ООС
Рейтинг: G
Глава: № 2
Состояние: в процессе
Disclaimer: мальчики, также как и их паспорта, принадлежат Джонни -сан (а кто говорил, что рабовладельческий строй отменили?). Все делается сугубо для морального удовлетворения, не преследуя извлечение прибыли
Описание: Гоби - великая пустыня, впервые описана Марком Пола. До сих пор является не разгаданной до конца. Гоби - холодная пустыня, темепература здесь может быстро меняться не только в течение года, но даже в течение 24 часов. (от -40 до +40 градусов). В переводе с монгольского Гоби значит – покрытая камнями равнина.
Именно здесь существует таинственный султанат Шамо, правит которым жестокий правитель. Шамо славится своими проводниками, но помощь можно получить лишь за соразмерную плату. А что отдадите Вы, чтобы пройти по Великому шелковому пути, по пустыне, которой правят духи?
читать дальшеГлава 2. Оазис
Татсуя замер, не шевелясь, не дыша, прислушиваясь к дыханию господина. Убедившись, что тот крепко спит, Уэда выпутался из его объятий и неслышно поднялся с ложа. Накинув на обнаженное тело шелковый халат, он, осторожно ступая босыми ногами, прошел к балкону. Не спеша отодвинув тяжелый парчовый занавес, Татсуя не слышной тенью скрылся в темноте.
Балкон покоев господина Каменаши был огромен, открывая великолепный вид на роскошный сад. Благодаря стараниям множества рабов, растения всегда выглядели ухоженными и свежими, словно жара и не касалась их, даруя редкую благосклонность.
Уэда глубоко вздохнул, чувствуя пряный запах цветов, отдаваясь во власть прохладе пустыни. Чуть слышно журчала вода искусственных ручьев, столь искусно прорытых невольниками, словно они были созданы вместе с песком и небом. Татсуе было запрещено покидать стены дворца, редки были случаи, когда господин брал его с собой на прогулку по саду. Но Татсуя наслаждался каждым мгновением, каждой секундой той свободы, что позволялось ему чувствовать.
Уэда скинул с плеч тяжелую накидку, радуясь минутам ночного покоя. Сейчас он почти растворился в ночных запахах, в красоте черного, безоблачного неба, украшенного драгоценными бриллиантами – звездами, своим холодным светом скользившими по коже Татсуи.
Ухватившись за перила, Уэда закрыл глаза, прислушиваясь к шороху ветра, который, устав за день, лениво гонялся за песчинками, которые со смехом убегали от него, прячась в барханах. За игрой благосклонно наблюдала почти полная луна, тяжелая, серебряная, перед которой хотелось открыться и почувствовать не только чистоту тела, но и чистоту души.
«К нам… иди к нам…»- чудились голоса юноше. Он будто стоял посреди пустыни, среди скал и песка, раскинув руки и повелевая стихией.
А где-то, в одном из оазисов, на ночь остановился караван, бредущий по Великому шелковому пути. И в знак уважение к великому повелителю пустыни, султану страны Шамо, что славится проводниками по смертоносной пустыне Ханхай, везут свой подарок, ибо повелитель Шамо жесток и лишь по его разрешению проводники покидают город. И ни златом, ни красивыми девами, не соблазнить проводника, если не получено разрешение великого Каменаши. И ходят слухи, что Каменаши всегда находит отступников, что единственному ему подчиняются строптивые духи пустыни.
- Сиди смирно. А то свяжу и ноги, - старший выговаривает юноше, сидящему со связными руками, с покрытой головой темной тканью, дабы ни жар пустыни, ни ее холод не повредили красоте.
- Какая разница, раз отдаете в рабство, - огрызается юнец. Его темные глаза с тоскою смотрят на небо, словно прощаясь со свободой. Но где-то в глубине черных глаз разгорается огонь, что не даст просто сдаться, а даст силы бороться за свободу.
- Ветер поднимается… ох, не к добру это. Видно духи прогневались, - молодой погонщик верблюдов опасливо вжал голову в плечи, стараясь поглубже зарыться в шерстяную накидку.
- Духи? А на что им гневаться? – поинтересовался пленник, чуть двигая связанными руками, разминая затекшие мышцы.
- Что вторглись без разрешения… здесь их дом, а мы даже не гости, а пришельцы, - передвигаясь к нему ближе, зашептал испуганный юноша.
- А разве пустыня принадлежит кому-либо? – удивился невольный слушатель.
- Как? Ты разве не знаешь? – раскрылись широко черные, бездонные глаза молодого погонщика.
- Я жил вдалеке от пустыни… я не понимаю, как можно здесь жить. Здесь лишь песок. Днем жара, а ночью холод. И что за странное место, куда меня везут? Как вещь… - последние слова пленник высказал с мукой в голосе.
- Так слушай! Я расскажу тебе, - оживился юноша.
- Давно, так давно, что, наверное, только звезды и небо были тому свидетелями, ибо вечны они, на месте Великой пустыни Ханхай, было море. И не песчаные волны перекатывались по бескрайним просторам, а чистая и прозрачная вода. И всюду были прекрасные цветущие сады, в которых жили диковинные птицы и звери. Но ни что не длиться вечно. Люди прогневали великих Богов и те покарали грешников, наслав великие беды, отчего прежний прекрасный мир перестал существовать.
Но, когда осушили они море, увидели, насколько безжизненной стала земля эта, что уходит из нее жизнь, ибо не может ничто живое существовать среди песка и скал, милостивые Боги разрешили людям поселиться здесь, дабы могли они выпросить прощения и доказать преданность и покорность Богам. Место это назвали Белый остров или Лучезарная земля. Последний остров, где остались люди, что «не потеряли слово». И должны были выжившие служить Богам – охранять древние свитки со знаниями, что не должны попасть в злые руки, потому как бедой это грозит всему живому.
Но возгордились смертные тем, что служат Богам, а жизнь их долга и не страдают они от болезней и лишений.
И тогда прогневались духи пустыни. Умоляли они Богов уничтожить людей, разрушить их дома и забрать плоть себе.
Семь дней кружили духи по пустыне, не останавливаясь, стирая в пыль дома людей, и раздирая человеческие тела. Не видела большей скорби великая Ханхая.
Те, кто выжили, обратились к Богам с молитвами о защите их от злых духов пустыни. Но Боги были недовольны своими слугами, разочаровавшими их во второй раз, и отвернулись от людей.
Обратились терпевшие невзгоды тогда к жрецам, что еще помнили великие тайны, что поведали им Боги. Великую жертву решили принести жрецы – сына последнего из вождей пустынного племени – дабы умилостивить разъяренных духов, истинных повелителей пустыни.
Согласились духи принять жертву Сынов света, как называли люди себя. Но сказали, что мало им одного ребенка. Что понравилось духам, как жили люди и хотят также существовать.
Тогда…
- Тогда, если ты сейчас же не замолчишь, духи прогневаются уже на нас, что чужестранцу ты рассказываешь пустынные тайны. И заберет Ханхай тебя к себе, - вернулся к костру охранник.
- Но пусть дорасскажет, - заупрямился пленник, - мне интересно!
- Нельзя. Не ночью данные рассказы должны вестись, а ты, знай свое место, - сделал вид грозный страж, что кнутом собирается ударить рассказчика. Тот с испуганным тонким криком метнулся в сторону, где спали верблюды.
- Тогда вы расскажите. Я хочу знать, что стало с духами…
- Тшшш, о, глупый! Разве ты не видишь, что духи гневаются? Что стало холодать? – резким окриком остановил вопрос.
- Тут и так холодно. Не понимаю, как может днем быть настолько жарко, а ночью так холодно, - поежился связанный.
- Не бывал раньше в пустынях? – спросил страж.
- Нет… я вырос возле огромной реки, что соседствовала с лесом, в тени которого всегда можно укрыться от зноя. А зимой эти же деревья давали нам тепло.
- Ты с Запада? – ответом был кивок.
- А как имя твое?
- Аканиши Джин.
Уэда испуганно встрепенулся, когда раздались голоса стражников, обходивших с ночным дозором дворец. Торопливо накинув на плечи халат, он юркнул обратно в покои господина Каменаши.
Он опустился на колени, обнимая себя за худые плечи, пытаясь унять дрожь, по неведомой ему причине терзавшее юное тело.
- Татсуя, - раздался голос Казуи.
- Да, мой господин, - негромко отозвался Уэда.
- Где ты, - уже недовольно спросил Каменаши.
- Я здесь, - торопливо избавляясь от халата, Татсуя забрался на постель, прижимаясь к телу господина.
- Где ты был? – тот больно схватил его за волосы, оттягивая назад.
- Воды… я хотел пить, - шепотом оправдывался Уэда.
- Но ты совсем холодный. Ты так замерз? – недоверчиво спросил Казуя.
- Ночь холодна, а мой шелковый халат совсем не греет, - продолжил оправдываться Татсуя.
- Молчи. Я уже говорил тебе, что только шелк достоин быть на твоей коже, - Каменаши больно укусил Уэду за шею, - и мне нравится смотреть, как ткань ласкает твое тело, как нежные девы.
Каменаши царственно опускается на подушки, позволяя Татсуе устроится рядом с собой. Уэда тонкими пальцами вырисовывает только ему понятные узоры на обнаженной груди повелители. Ласки Татсуи успокаивают, убаюкивают, заставляя забыть тревожные сны, и вскоре они оба засыпают в объятиях друг друга, господин и его слуга.
Ночь снова завладевает городом, раскинувшемся в центре великой пустыни, ее верный спутник сон добирается до всех потайных уголков Хамо. Никому не скрыться от его силы. Кажется, что заснула сама Ханхай. Сморило усталостью и путников, дерзнувших бросить вызов жаре и песчаным бурям. Тревожно только одному пленнику, чья судьба должна решиться с восходом зари, как ни стараются сон и усталость, не удается им смежить его веки, не дает успокоить себя. Слишком своенравен пленник с Запада, Аканиши Джин.
Первые лучи пытаются пробиться сквозь тяжелые занавеси, что преграждают путь холодному ветру ночью и зною днем.
Татсуя медленно открыл глаза, ленивым движением поправляя локоны, разметавшиеся во сне. Он переворачивается на спину, дабы не потревожить спящего господина. С грацией большой кошки, Уэда потягивается, и плавным движением садится на кровати. Татсуя любит момент пробуждения, когда еще дрема не отпускает до конца и очарование сна стремится попасть в реальный мир. Тряхнув волосами, опираясь на одну руку, Уэда склоняется нас спящим Каменаши, касается нежными губами его щеки. Но сон повелителя пустыни крепок, не чувствует он ласки, что дарят сейчас ему добровольно, без принуждения.
Не сводя глаз с Каменаши, Уэда медленно, почти незаметно для глаза, соскальзывает вниз, опускаясь на колени перед кроватью. Вчера он небрежно оставил маленькую щелку между тяжелой тканью полога и стеной, и теперь упрямое солнце пытается найти вход в обитель повелителя Ханхаи.
Уэде нравится смотреть, как солнечные зайчики прыгают по стенам, отражаясь от множества зеркал и драгоценных камней, коими украшены покои господина Каменаши. Он подставляет утреннему солнцу свою руку, с интересом наблюдая, как бледная кожа окрашивается в розово-золотистый. С кровати раздается какой-то звук. Татсуя испуганно замирает, прислушиваясь. А затем торопливым движением набрасывает шелковый халат, что так небрежно накануне бросил возле балкона.
Тяжелая ткань холодит тело, все еще слишком расслабленное ото сна. Татсуя быстро пересекает покои Каменаши и тихонько покидает их. Таково правило, с кем бы господин не проводил ночь, наложницы должны покидать опочивальню властителя Ханхаи до его пробуждения.
Но Уэда не жалуется. Дворец только начинает просыпаться, еще нет той суеты, что будет сопровождать все утренние часы до полудня, пока зной не станет совсем нетерпимым. И тогда даже, кажется, замирает то, что никогда не может замереть – разговоры, не плетутся козни, не разносятся сплетни.
Татсуя пребывает в прекрасном расположении духа. Ему понравилась его вечерняя вылазка на балкон и он мечтает повторить ее вновь, как только представиться случай. Задумавшись, Татсуя чуть не врезается в неожиданно появившуюся фигуру из-за угла. Он вздрагивает, но не боится – во дворце его никто не имеет права трогать, кроме господина. А из-за слухов, что он колдун, с ним стараются и не заговаривать лишний раз.
Уэда поднимает глаза и замирает. Перед ним стоял Нишикидо Ре – младший брат господина Каменаши. За оскорбление царской крови его может наказать сам Каменаши, обладавший диким темпераментом, что может сравниться лишь с яростью самой Ханхаи, нестерпимого зноя или самого лютого мороза.
- Простите, - шепчет он, прижимаясь к стене, пропуская наследника.
- Ты, - чуть слышно говорит Ре. Но с ним люди из охраны и сказать большего он не решается. Он лишь в великодушном жесте протягивает руку, разрешая Уэде пройти первому, - проходи, раз возвращаешься от моего брата.
Татсуя бросает на него взгляд, полный мольбы, но ужом проскальзывает мимо Ре. Нишикидо кажется, что сейчас он словно поддержал в руках горсть теплого песка, согретого солнцем, горсть песчинок, над которыми веками трудился ветер, дабы предать им идеальную форму. А теперь песок просыпался сквозь его пальцы и ведь не соберешь заново…
Пейринг: КамеДа, РеДа, АКаме
Автор: Честь имею
Бета: der Himmel
Жанр: АУ, ООС
Рейтинг: G
Глава: № 2
Состояние: в процессе
Disclaimer: мальчики, также как и их паспорта, принадлежат Джонни -сан (а кто говорил, что рабовладельческий строй отменили?). Все делается сугубо для морального удовлетворения, не преследуя извлечение прибыли
Описание: Гоби - великая пустыня, впервые описана Марком Пола. До сих пор является не разгаданной до конца. Гоби - холодная пустыня, темепература здесь может быстро меняться не только в течение года, но даже в течение 24 часов. (от -40 до +40 градусов). В переводе с монгольского Гоби значит – покрытая камнями равнина.
Именно здесь существует таинственный султанат Шамо, правит которым жестокий правитель. Шамо славится своими проводниками, но помощь можно получить лишь за соразмерную плату. А что отдадите Вы, чтобы пройти по Великому шелковому пути, по пустыне, которой правят духи?
читать дальшеГлава 2. Оазис
Татсуя замер, не шевелясь, не дыша, прислушиваясь к дыханию господина. Убедившись, что тот крепко спит, Уэда выпутался из его объятий и неслышно поднялся с ложа. Накинув на обнаженное тело шелковый халат, он, осторожно ступая босыми ногами, прошел к балкону. Не спеша отодвинув тяжелый парчовый занавес, Татсуя не слышной тенью скрылся в темноте.
Балкон покоев господина Каменаши был огромен, открывая великолепный вид на роскошный сад. Благодаря стараниям множества рабов, растения всегда выглядели ухоженными и свежими, словно жара и не касалась их, даруя редкую благосклонность.
Уэда глубоко вздохнул, чувствуя пряный запах цветов, отдаваясь во власть прохладе пустыни. Чуть слышно журчала вода искусственных ручьев, столь искусно прорытых невольниками, словно они были созданы вместе с песком и небом. Татсуе было запрещено покидать стены дворца, редки были случаи, когда господин брал его с собой на прогулку по саду. Но Татсуя наслаждался каждым мгновением, каждой секундой той свободы, что позволялось ему чувствовать.
Уэда скинул с плеч тяжелую накидку, радуясь минутам ночного покоя. Сейчас он почти растворился в ночных запахах, в красоте черного, безоблачного неба, украшенного драгоценными бриллиантами – звездами, своим холодным светом скользившими по коже Татсуи.
Ухватившись за перила, Уэда закрыл глаза, прислушиваясь к шороху ветра, который, устав за день, лениво гонялся за песчинками, которые со смехом убегали от него, прячась в барханах. За игрой благосклонно наблюдала почти полная луна, тяжелая, серебряная, перед которой хотелось открыться и почувствовать не только чистоту тела, но и чистоту души.
«К нам… иди к нам…»- чудились голоса юноше. Он будто стоял посреди пустыни, среди скал и песка, раскинув руки и повелевая стихией.
А где-то, в одном из оазисов, на ночь остановился караван, бредущий по Великому шелковому пути. И в знак уважение к великому повелителю пустыни, султану страны Шамо, что славится проводниками по смертоносной пустыне Ханхай, везут свой подарок, ибо повелитель Шамо жесток и лишь по его разрешению проводники покидают город. И ни златом, ни красивыми девами, не соблазнить проводника, если не получено разрешение великого Каменаши. И ходят слухи, что Каменаши всегда находит отступников, что единственному ему подчиняются строптивые духи пустыни.
- Сиди смирно. А то свяжу и ноги, - старший выговаривает юноше, сидящему со связными руками, с покрытой головой темной тканью, дабы ни жар пустыни, ни ее холод не повредили красоте.
- Какая разница, раз отдаете в рабство, - огрызается юнец. Его темные глаза с тоскою смотрят на небо, словно прощаясь со свободой. Но где-то в глубине черных глаз разгорается огонь, что не даст просто сдаться, а даст силы бороться за свободу.
- Ветер поднимается… ох, не к добру это. Видно духи прогневались, - молодой погонщик верблюдов опасливо вжал голову в плечи, стараясь поглубже зарыться в шерстяную накидку.
- Духи? А на что им гневаться? – поинтересовался пленник, чуть двигая связанными руками, разминая затекшие мышцы.
- Что вторглись без разрешения… здесь их дом, а мы даже не гости, а пришельцы, - передвигаясь к нему ближе, зашептал испуганный юноша.
- А разве пустыня принадлежит кому-либо? – удивился невольный слушатель.
- Как? Ты разве не знаешь? – раскрылись широко черные, бездонные глаза молодого погонщика.
- Я жил вдалеке от пустыни… я не понимаю, как можно здесь жить. Здесь лишь песок. Днем жара, а ночью холод. И что за странное место, куда меня везут? Как вещь… - последние слова пленник высказал с мукой в голосе.
- Так слушай! Я расскажу тебе, - оживился юноша.
- Давно, так давно, что, наверное, только звезды и небо были тому свидетелями, ибо вечны они, на месте Великой пустыни Ханхай, было море. И не песчаные волны перекатывались по бескрайним просторам, а чистая и прозрачная вода. И всюду были прекрасные цветущие сады, в которых жили диковинные птицы и звери. Но ни что не длиться вечно. Люди прогневали великих Богов и те покарали грешников, наслав великие беды, отчего прежний прекрасный мир перестал существовать.
Но, когда осушили они море, увидели, насколько безжизненной стала земля эта, что уходит из нее жизнь, ибо не может ничто живое существовать среди песка и скал, милостивые Боги разрешили людям поселиться здесь, дабы могли они выпросить прощения и доказать преданность и покорность Богам. Место это назвали Белый остров или Лучезарная земля. Последний остров, где остались люди, что «не потеряли слово». И должны были выжившие служить Богам – охранять древние свитки со знаниями, что не должны попасть в злые руки, потому как бедой это грозит всему живому.
Но возгордились смертные тем, что служат Богам, а жизнь их долга и не страдают они от болезней и лишений.
И тогда прогневались духи пустыни. Умоляли они Богов уничтожить людей, разрушить их дома и забрать плоть себе.
Семь дней кружили духи по пустыне, не останавливаясь, стирая в пыль дома людей, и раздирая человеческие тела. Не видела большей скорби великая Ханхая.
Те, кто выжили, обратились к Богам с молитвами о защите их от злых духов пустыни. Но Боги были недовольны своими слугами, разочаровавшими их во второй раз, и отвернулись от людей.
Обратились терпевшие невзгоды тогда к жрецам, что еще помнили великие тайны, что поведали им Боги. Великую жертву решили принести жрецы – сына последнего из вождей пустынного племени – дабы умилостивить разъяренных духов, истинных повелителей пустыни.
Согласились духи принять жертву Сынов света, как называли люди себя. Но сказали, что мало им одного ребенка. Что понравилось духам, как жили люди и хотят также существовать.
Тогда…
- Тогда, если ты сейчас же не замолчишь, духи прогневаются уже на нас, что чужестранцу ты рассказываешь пустынные тайны. И заберет Ханхай тебя к себе, - вернулся к костру охранник.
- Но пусть дорасскажет, - заупрямился пленник, - мне интересно!
- Нельзя. Не ночью данные рассказы должны вестись, а ты, знай свое место, - сделал вид грозный страж, что кнутом собирается ударить рассказчика. Тот с испуганным тонким криком метнулся в сторону, где спали верблюды.
- Тогда вы расскажите. Я хочу знать, что стало с духами…
- Тшшш, о, глупый! Разве ты не видишь, что духи гневаются? Что стало холодать? – резким окриком остановил вопрос.
- Тут и так холодно. Не понимаю, как может днем быть настолько жарко, а ночью так холодно, - поежился связанный.
- Не бывал раньше в пустынях? – спросил страж.
- Нет… я вырос возле огромной реки, что соседствовала с лесом, в тени которого всегда можно укрыться от зноя. А зимой эти же деревья давали нам тепло.
- Ты с Запада? – ответом был кивок.
- А как имя твое?
- Аканиши Джин.
Уэда испуганно встрепенулся, когда раздались голоса стражников, обходивших с ночным дозором дворец. Торопливо накинув на плечи халат, он юркнул обратно в покои господина Каменаши.
Он опустился на колени, обнимая себя за худые плечи, пытаясь унять дрожь, по неведомой ему причине терзавшее юное тело.
- Татсуя, - раздался голос Казуи.
- Да, мой господин, - негромко отозвался Уэда.
- Где ты, - уже недовольно спросил Каменаши.
- Я здесь, - торопливо избавляясь от халата, Татсуя забрался на постель, прижимаясь к телу господина.
- Где ты был? – тот больно схватил его за волосы, оттягивая назад.
- Воды… я хотел пить, - шепотом оправдывался Уэда.
- Но ты совсем холодный. Ты так замерз? – недоверчиво спросил Казуя.
- Ночь холодна, а мой шелковый халат совсем не греет, - продолжил оправдываться Татсуя.
- Молчи. Я уже говорил тебе, что только шелк достоин быть на твоей коже, - Каменаши больно укусил Уэду за шею, - и мне нравится смотреть, как ткань ласкает твое тело, как нежные девы.
Каменаши царственно опускается на подушки, позволяя Татсуе устроится рядом с собой. Уэда тонкими пальцами вырисовывает только ему понятные узоры на обнаженной груди повелители. Ласки Татсуи успокаивают, убаюкивают, заставляя забыть тревожные сны, и вскоре они оба засыпают в объятиях друг друга, господин и его слуга.
Ночь снова завладевает городом, раскинувшемся в центре великой пустыни, ее верный спутник сон добирается до всех потайных уголков Хамо. Никому не скрыться от его силы. Кажется, что заснула сама Ханхай. Сморило усталостью и путников, дерзнувших бросить вызов жаре и песчаным бурям. Тревожно только одному пленнику, чья судьба должна решиться с восходом зари, как ни стараются сон и усталость, не удается им смежить его веки, не дает успокоить себя. Слишком своенравен пленник с Запада, Аканиши Джин.
Первые лучи пытаются пробиться сквозь тяжелые занавеси, что преграждают путь холодному ветру ночью и зною днем.
Татсуя медленно открыл глаза, ленивым движением поправляя локоны, разметавшиеся во сне. Он переворачивается на спину, дабы не потревожить спящего господина. С грацией большой кошки, Уэда потягивается, и плавным движением садится на кровати. Татсуя любит момент пробуждения, когда еще дрема не отпускает до конца и очарование сна стремится попасть в реальный мир. Тряхнув волосами, опираясь на одну руку, Уэда склоняется нас спящим Каменаши, касается нежными губами его щеки. Но сон повелителя пустыни крепок, не чувствует он ласки, что дарят сейчас ему добровольно, без принуждения.
Не сводя глаз с Каменаши, Уэда медленно, почти незаметно для глаза, соскальзывает вниз, опускаясь на колени перед кроватью. Вчера он небрежно оставил маленькую щелку между тяжелой тканью полога и стеной, и теперь упрямое солнце пытается найти вход в обитель повелителя Ханхаи.
Уэде нравится смотреть, как солнечные зайчики прыгают по стенам, отражаясь от множества зеркал и драгоценных камней, коими украшены покои господина Каменаши. Он подставляет утреннему солнцу свою руку, с интересом наблюдая, как бледная кожа окрашивается в розово-золотистый. С кровати раздается какой-то звук. Татсуя испуганно замирает, прислушиваясь. А затем торопливым движением набрасывает шелковый халат, что так небрежно накануне бросил возле балкона.
Тяжелая ткань холодит тело, все еще слишком расслабленное ото сна. Татсуя быстро пересекает покои Каменаши и тихонько покидает их. Таково правило, с кем бы господин не проводил ночь, наложницы должны покидать опочивальню властителя Ханхаи до его пробуждения.
Но Уэда не жалуется. Дворец только начинает просыпаться, еще нет той суеты, что будет сопровождать все утренние часы до полудня, пока зной не станет совсем нетерпимым. И тогда даже, кажется, замирает то, что никогда не может замереть – разговоры, не плетутся козни, не разносятся сплетни.
Татсуя пребывает в прекрасном расположении духа. Ему понравилась его вечерняя вылазка на балкон и он мечтает повторить ее вновь, как только представиться случай. Задумавшись, Татсуя чуть не врезается в неожиданно появившуюся фигуру из-за угла. Он вздрагивает, но не боится – во дворце его никто не имеет права трогать, кроме господина. А из-за слухов, что он колдун, с ним стараются и не заговаривать лишний раз.
Уэда поднимает глаза и замирает. Перед ним стоял Нишикидо Ре – младший брат господина Каменаши. За оскорбление царской крови его может наказать сам Каменаши, обладавший диким темпераментом, что может сравниться лишь с яростью самой Ханхаи, нестерпимого зноя или самого лютого мороза.
- Простите, - шепчет он, прижимаясь к стене, пропуская наследника.
- Ты, - чуть слышно говорит Ре. Но с ним люди из охраны и сказать большего он не решается. Он лишь в великодушном жесте протягивает руку, разрешая Уэде пройти первому, - проходи, раз возвращаешься от моего брата.
Татсуя бросает на него взгляд, полный мольбы, но ужом проскальзывает мимо Ре. Нишикидо кажется, что сейчас он словно поддержал в руках горсть теплого песка, согретого солнцем, горсть песчинок, над которыми веками трудился ветер, дабы предать им идеальную форму. А теперь песок просыпался сквозь его пальцы и ведь не соберешь заново…
@музыка: Sagrado Coracao Da Terra - Sob of Sol
@темы: творчество: фанфикшн, Kamenashi Kazuya/Ueda Tatsuya, Nishikido Ryo/Ueda Tatsuya
-
-
29.01.2011 в 23:11-
-
29.01.2011 в 23:32Привет!
Насчет рейтинга - не планирую поднимать выше G. Все затевается для написание своего рода сказки. Но намек принят. Если подниму выше - закрою все главы ("материалы для взрослых"), правильно я понимаю?
-
-
30.01.2011 в 00:37-
-
30.01.2011 в 01:25но будем ждать дальше, ибо интересно, очень интересно
-
-
30.01.2011 в 18:54Спасибо! Будем ждать продолжения))
А неизвестно сколько глав будет в фике??
-
-
30.01.2011 в 18:56Боюсь, что фигура будет более сложной, нежели чем треугольник )
Насчет глав - затрудняюсь пока сказать.
-
-
30.01.2011 в 19:57Будем ждать))