Бабочка и солнце

[ueda-fans]

Название: Бабочка и солнце
Автор: Дила
Бета: нет, авторская вычитка, + помощь  toliman
Фэндом: JE
Жанр: romance, angst
Пэйринг: ДжунДа, на заднем фоне - ПиКаме
Рейтинг: PG
Дисклеймер: все не мое!
Размещение: запрещено!!
От автора: Пожалуйста, прокомментируйте! Автору важно знать Ваше мнение) Смайлик – тоже комментарий)) Спасибо!

Бабочка и солнце

За окном шел мокрый снег. Крупные мохнатые снежинки таяли, не успев прикоснуться к земле – а может быть, Уэде просто так казалось из-за стекла, через которое он на них смотрел.
Лужи, грязь. Снег, темное небо. Зима… Унылое одноцветие.
Дверь за спиной негромко хлопнула и Уэда вздрогнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не подпрыгнуть на месте.
- Ох, прости, Тат-чан. Напугал? – Каменаши виновато улыбнулся.
- Нет, нормально все, - стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, сказал Уэда, скрещивая руки на груди. – Вряд ли меня сегодня можно напугать еще сильнее.
Казуя слегка нахмурился, вглядываясь в бледное лицо одногруппника. Разумеется, ему было уже намного лучше, но все-таки… Ужасное окончание выступления, конечно. И – прямой эфир. Бедный Уэпи…

Уэда ненавидел фанаток. Даже нет, не так. Уэда ненавидел толпу фанаток. Оглушительные крики, горящие безумием глаза и руки, тянущиеся к нему в едином остервенелом порыве. Это пугало.
Разумеется, он был взрослым разумным мужчиной и умом понимал, что этот кошмар родом из детства, но понимание не помогало бороться со страхом. Ужас, пережитый в семь лет, когда он отстал от класса и потерялся на летнем фестивале, блокировал любые попытки перестать бояться. Тогда тоже была толпа и его едва не затоптали. Учительница нашла Уэду спустя три часа после того, как обнаружила его отсутствие: он лежал в каких-то кустах, в порванном кимоно, весь в пыли, ссадинах – и совершенно безмолвный…
Речь вернулась через пару дней, ссадины зажили за неделю, страх остался на всю жизнь.
Уэда научился обходить свой кошмар стороной – он избегал толпы, а если все-таки приходилось в ней оказаться, старался держаться поближе к знакомым. На концертах он никогда не подходил к краю сцены и был счастлив, что им запрещалось раздавать автографы. Он бегал от своего страха, а страх неотвязной тенью бегал за ним, стараясь поймать Уэду в любой подходящий момент. Сегодня момент оказался весьма подходящим.

Он был неосторожен, а может быть, просто слишком узким был тот выступ сцены – чтобы не наталкиваться друг на друга в танце, кат-туновцам пришлось отойти на максимальное расстояние. Разумеется, Уэда оказался скраю. Но даже это было бы ничего, если бы не очередной дизайнерский изыск в виде длинного платка, обмотанного вокруг бедер Татсуи: его край волочился почти по полу. На последнем припеве Уэда выгнулся, нависая над толпой визжащих девчонок, а потом его сдернули со сцены, ухватившись за злосчастный платок. К счастью, высота была небольшой, поэтому он, хотя и приложился об пол как следует, серьезных травм не получил. К несчастью же для себя самого, сознание Татсуя не потерял, поэтому весь ужас опрокинулся на него в полную силу…

Момент падения Уэды кат-туновцы пропустили, занятые пением и танцем; даже усилившимся визгам фанаток они не придали особого значения. Первым очухался Накамару, который должен был заканчивать песню, стоя с Уэдой спина к спине. Обнаружив вместо одногруппника пустоту, он взволнованно завертел головой и заметил справа от сцены заметное оживление. Музыка смолкла и Мару, уже сообразивший что к чему, с деланной жизнерадостностью гаркнул в микрофон:
- Хэй, не все из нас дотянули до конца песни! Тат-чан решил пообщаться с нашими поклонницами поближе!
Одногруппники тут же заозирались, операторы прилежно сфокусировали объективы своих телекамер на стоящих на сцене ребятах, понимая, что все пошло не по сценарию. Но обрывать эфир на такой ноте было совершенно невозможно, поэтому съемки продолжались.
Каменаши подбежал к краю сцены и, увидев лежащего в окружении толпы девчонок Уэпи, безумным взглядом вперившегося в пространство, слегка побледнел.
- Тат-чан! Эй, Тат-чан, иди к нам! – заставляя себя засмеяться, затараторил Казуя. – Девушки, верните, пожалуйста, нам нашу «U», а то мы…
Его слегка отодвинули в сторону и, прежде чем зал успел ахнуть, со сцены спрыгнул Тагучи. Долговязый, удивительно пластичный, с неизменной улыбкой на лице, он в пару мгновений достиг Уэды и бережно подхватил его на руки. Татсуя мелко дрожал и, едва сообразив, что находится в относительной безопасности, закрыл глаза и, вцепившись в рубашку Джунно, спрятал лицо у него на груди. Сквозь туман в голове в сознание начали пробиваться голоса: далекие реплики Каме и фраза, произнесенная совсем близко:
- Простите, дамы, но это наша Принцесса. Позвольте.

О том, чтобы подняться (а фактически запрыгнуть) обратно на сцену с Татсуей на руках, Тагучи даже не мечтал; да и пускать подобные кадры в прямой эфир было никак нельзя. Поэтому, машинально извиняясь и улыбаясь всем подряд, Джунно пробирался к служебному входу, откуда ему уже призывно махал кто-то из стаффа. Удивительно, но никто так и не попытался его остановить. На сцене Каме, Мару и Коки не переставая нести чушь о хрупких принцессах и прекрасных принцах, спешно прощались со зрителями.

Дверь в гримерку Джунно открыл все тот же человек из стаффа и, оказавшись внутри, сразу же засуетился, доставая неведомо откуда плед и подушку. В голове Тагучи даже промелькнула мысль, что в гримерке, вероятно, кто-то регулярно спал.
- Укладывайте, пожалуйста, - мужчина жестом указал на диван. – Может быть, нужно вызвать врача? У Уэды-сан травма?
Тагучи наклонился, пытаясь опустить Татсую, но тот, почувствовав, что оберегающее тепло собирается исчезнуть, порывисто всхрипнул и еще сильнее сжал пальцы.
- Татсуя… все уже хорошо, мы одни. Ты можешь меня отпустить… ну?.. – Джунно говорил ласково, словно вел беседу с ребенком, и очень тихо, почти прижавшись губами к уху Уэды. Ему вовсе не улыбалась мысль, что завтра о них будет сплетничать весь персонал. Но Татсуя замотал головой и, перехватившись, уцепился Джунно за плечи, утыкаясь лицом в его шею.
Поняв, что от уговоров толку не будет, Тагучи обернулся к мужчине.
- Вы не могли бы принести аптечку? И лед. У Уэды свело судорогой руку. Пожалуйста!
Рабочий поспешил исполнить просьбу, едва не столкнувшись в дверях с остальными кат-туновцами.
Увидев друзей, Джунно облегченно выдохнул и, перехватив Татсую поудобнее, уселся с ним на диван.
- Как он? – присел перед ними Каме, тревожно глядя на съежившегося Уэду. – Может, врача позвать? Он мог сильно удариться…
- По-моему, он в шоке. Казуя, проверь ему хотя бы руки-ноги, а? Он меня не отпускает…
Каменаши кивнул и начал бережно ощупывать Уэду, пытаясь понять, нет ли где отека. Но, судя по всему, травм не было.
Принесли аптечку и совершенно ненужный лед; и к счастью, среди лекарств нашлось успокоительное. Совместными усилиями им удалось заставить Уэпи проглотить таблетки, и через полчаса он стал приходить в себя.

Шок перерос в странное оцепенение, а может быть, это просто так подействовало лекарство. Уэда ощущал окружающий мир как-то отстраненно; мало, хотя и ровно говорил и равнодушно наблюдал за суетой одногруппников вокруг себя. Татсуя спокойно позволил себя переодеть и даже натянуть поверх своего тоненького свитерка ярко-красную толстовку Тагучи. Ему и впрямь, наверное, было холодно, потому что даже всегда прохладные пальцы Каме казались ему теплыми, а уж ладони Джунно просто обжигали. Уэда даже поглядывал, не осталось ли на его руках ожогов…
Ему было все равно, даже когда Казуя и Джунно обсуждали, кому из них придется везти его домой – Коки и Мару уже и так опаздывали на радиоэфир и исключались сразу.
- Нам в другую сторону, но мы без проблем отвезем, если у тебя дела, - предложил Каме. – Пи уже все равно закончил и сейчас заедет за мной.
Тагучи улыбнулся, распихивая по карманам куртки телефон, ключи и бумажник.
- Все нормально, Казу. У меня нет никаких особых дел, и живем мы в одной стороне, так что я отвезу Уэду.
- О, ну хорошо… Позаботься о нем, ладно?
Джунно в ответ улыбнулся и посмотрел на Татсую.
- Подожди меня, хорошо? Я далеко поставил машину, мест на парковке не было… Сейчас подгоню ее сюда и зайду за тобой.
- Да.

Джунно ушел, потом вышел Каме и вернулся снова, заставив его испугаться хлопка закрывающейся двери. А на улице шел снег…

Вот подъехал к крыльцу телестанции серебристый седан – в темноте Татсуя не смог различить марку машины – и почти сразу ожил телефон Каменаши.
- Ага, я выхожу, - кратко бросил Казуя и, пожелав другу удачи, поспешно выскочил из гримерки.
Татсуя опять уставился в окно. Вот из машины вышел Томохиса, обошел ее вокруг, что-то проверяя, потом в поле зрения появился Казуя. С высоты третьего этажа было видно, как они быстро поцеловались, мазнув губами по губам друг друга. Потом оба сели в машину и седан, тронувшись с места, исчез за поворотом здания. Уэда устало прикрыл глаза и отошел от окна. Подсмотренные мгновенья чужого счастья отозвались где-то в глубине души терпкой болью. Сегодня у тех двоих будет тихий домашний вечер – с ужином, который, наверное, станут готовить оба, с уютными посиделками в обнимку на диване за просмотром DVD и обязательными поцелуями перед сном. И даже если кому-то из них приснится ночью кошмар, рядом всегда будет тот, кто разбудит, и будет крепко прижимать к себе, нашептывая на ухо что-нибудь успокаивающее…

- Татсуя? – голос Джунно прозвучал неожиданно близко, но, против ожидания, не испугал. Уэда растеряно посмотрел на друга, с волос которого капала вода – он, наверное, действительно далеко оставил машину и шел под снегом. – Ты не слышал телефон… пойдем?
Татсуя моргнул, пытаясь сообразить, где вообще может быть его мобильник, но мысли путались, и он бросил свои попытки.

В машине Тагучи было тепло и почему-то пахло апельсинами. Татсуя снова смотрел на мир за стеклом: снег, дорогу, дома. Все было одноцветным. Он поймал собственное отражение – встрепанные волосы, усталое лицо и поблескивающий силуэт бабочки на щеке. Он не снял макияж, и наклейка тоже осталась…

- На хрупких крыльях
Бисер льда и снега.
Не улететь -
Окована зимою.
Рассыпаться,
не стать самим
собою.
Блестеть -
и не узнать тепла
весны…

- Красиво!
Уэда резко повернулся, недоуменно уставившись на Тагучи.
- Что, прости?
- Стихи красивые, говорю. А дальше есть?
- Я что, вслух это прочитал?!
- Ну да, - Джунно улыбнулся и заглушил мотор. – Мы приехали, кстати.
Татсуя замер. Они приехали, а это значит, что сейчас он поднимется в свою пустую квартиру – даже собаки у родителей из-за его работы – и будет там… один.
- Останься сегодня у меня, - он произнес это быстрее, чем успел подумать, но… это явно было неплохой идеей. Пусть даже и совсем не в его стиле.
Джунно удивленно вытаращился на Уэду и, кажется, попытался изобразить рыбку – во всяком случае, несколько раз открыл и закрыл рот совершенно беззвучно. Потом дар речи к нему все же вернулся.
- Эм… ну, ладно… без проблем.
- Тогда пошли.

Тагучи почему-то очень органично смотрелся в просторной, по-европейски пафосной кухне Уэды. Татсуя грел пальцы о чашку с зеленым чаем и наблюдал за Джунно, уплетающим спагетти. Его собственная порция, кстати, так и стояла нетронутой. Они едва перебросились парой слов с тех пор, как оказались в квартире – словно между ними повисло неловкое напряжение, а может быть, Татсуе это просто показалось.
Джунно отодвинул тарелку и, довольно жмурясь, принялся за чай. Изящная фарфоровая чашечка в его руках казалась необыкновенно хрупкой, а еще Уэда зачем-то залюбовался плавными движениями Джунно, разлетевшимися прядями длинноватых каштановых волос и – улыбкой. Только он один из всех, кого знал Татсуя, улыбался не губами, а сердцем и так тепло, что светился, словно солнце. Солнце, в мире которого не было места холодным страхам.

Бабочка тянулась к солнцу…

Татсуя поставил чашку на стол и, наклонившись, отобрал чашку у Джунно. Он не обратил внимания на ошеломленный взгляд одногруппника, даже когда сел к нему на колени и, не давая тому опомниться, поцеловал в губы.
А Джунно ответил.
Подался вперед, обнимая за плечи, пробегая кончиками пальцев по шее и выше – к волосам. Послушно открыл рот под давлением языка Уэды, слегка откинул голову, позволяя тому ласкать собственный язык, позволяя слегка прикусывать свои губы... Позволяя всё, пока им не перестало хватать воздуха, и пока Татсуя не разорвал поцелуй.
- Что ты делаешь? – тихо спросил Тагучи, заглядывая в темные глаза, обрамленные пушистыми ресницами.
Губы Уэды дрогнули – не то в улыбке, не то в горькой усмешке - и он опустил взгляд.
- Я не знаю… Но мне холодно. Мне очень холодно, поэтому… согрей меня.

Может быть, Джунно надо было спросить что-то еще. Или отказаться, или вообще уйти, потому что завтрашний день для них, скорее всего, никогда не станет общим. И все это – лишь потому, что Уэда напуган, расстроен и растерян…
Сегодня.
У них есть только сегодня.
Тагучи мягко улыбается и нежно, почти невесомо, касается мерцающей бабочки на щеке Уэды.
Сегодня – это тоже немало.

Утро встречает Татсую ярким солнечным светом, звонкой прохладой и пустой кроватью.
Тумана в голове как не бывало, а вчерашние события кажутся чем-то наполовину страшным, наполовину – нереальным.
Он встает и, накинув на плечи халат, идет в ванную. Отражение в зеркале его не радует, а на теле – явные доказательства реальности происходящего. Уэда смывает, наконец, остатки макияжа и встает под душ: у него сегодня съемки и надо уже торопиться.
Пушистое полотенце, фен, светлые брюки, водолазка с высоким горлом – а в завершении утреннего марафона чашка кофе, который Татсуя пьет, стоя возле окна.
Он думает, что небо сегодня удивительно голубое, а снег – замечательно-белый и вообще – зима такая разноцветная. Серая тень страха поблекла от этих красок, а может быть, исчезла совсем. Уэда улыбается и спешит по своим делам.
В конце-концов, согревшейся бабочке ни к чему помнить о солнце.